Он грустно улыбнулся и потянув за руку просто прижал ее к себе. Крепко и уверенно. И от его запаха, от его тепла, от его близости, уже такой знакомой и ещё такой неожиданной хотелось плакать или смеяться, или и смеяться, и плакать одновременно. Чувства переполняли её, и она не могла с ними разобраться, и их было слишком много, чтобы она могла думать о чём-то ещё. Она просто прижалась к нему и сейчас как никогда была близка к тому чтобы продать душу дьяволу за возглас «остановись мгновенье!» лишь бы оно длилось вечно. Но никто ничего не предлагал ей за ее душу.

- Мне очень понравилась твоя решительность, но, прости, я уже с Арсением поговорил, - сказал он тихонько.

- Но…, - она отпрянула, - когда? И что он тебе рассказал?

- Только что, - он снова прижал ее к себе, - Не расстраивайся, он знает не больше, чем я. Правда, обещал порыться в своих архивах, а у него там терабайты информации, правда, все на бумажных носителях, так что, у тебя будет время поправиться.

- Но давай хоть на кладбище сходим, посмотрим где жила эта настоящая Купцова и чем занималась ненастоящая, - не сдавалась Ева.

- Ты, знаешь, я подозреваю, что бабка в тот день показала нам то, что хотела показать. Тогда она и видела Арсения, и Изабеллу, а меня даже в неинспирированном виде, когда я выдохнул, чтобы зафиксироваться. Боюсь, это ловушка, - ответил Дэн.

- Да не смеши меня, какая ловушка? – снова высвободилась из его объятий Ева, - Она наверняка хочет, чтобы ты что-то увидел или узнал, иначе не стала бы открываться. А может вообще это получилось у вас нечаянно, и бабка поняла, что вы узнаете что-то, чего не следует, а потому давай срочно путать следы.

- Не понимаю, о чём ты, - посмотрел на нее подозрительно Дэн.

- Я сама не понимаю, - улыбнулась Ева, - но всё равно пошли!

- Подожди, - он наклонился и подняв с пола, нацепил ей на ноги тапки, - Вдруг там придется далеко идти, а ты босиком.

- Я в носках, между прочим, - улыбнулась Ева, - Мне их Даша купила.

- Даша у нас молодец, - улыбнулся Дэн и через секунду они уже стояли на заросшем густой травой холме между редкими могилами.

Холм был тот же, время то же – полуденное солнце жарило нещадно, девушка в белом платке, рубахе и длинной черной юбке шагала внизу по пыльной дороге уверенно, не оборачиваясь.

Дэн потянул Еву вниз с холма – следить за девушкой не было нужды он прекрасно помнил дом, в который она зашла – самый большой и нарядный дом в деревне, но Ева любила лазить по кладбищам.

Дэн не пустил ее к тому свежему холмику, что появился здесь совсем недавно, с утра – он подозревал, что семья хоронила ребёнка, и расстраивать Еву ненужной ей информацией не хотел. Он сразу направил её к единственному на этом холме кресту с крышей. И цветы флердоранжа у его основания, и иконка Николая Угодника все было на месте – ничего не изменилось. Ева лишь вскользь глянула на фамилию на табличке, её больше заинтересовало само кладбище, и не обращая внимание на удивление Дэна, она уверенно пошла вправо от могилы, вниз, через небольшой лесок. Оказалось, деревья эти лишь создавали видимость леса, на самом деле именно за ними и начиналось настоящее кладбище.  Не все могилы были отмечены деревянными крестами - где-то лежали гранитные камни с выдолбленными на них фамилиями, где-то стояли небольшие цементные башенки с крестами наверху. Но особо произведений искусства Дэн не заметил пока Ева не ткнула его носом в одно из них. Она завороженно гладила по кучерявой головке ангелочка, примостившегося на краю каменной глыбы и горестно поперевшего рукой пухлую щечку.

- Какой он, оказывается был красивый, - сказала она со слезами на глазах, - Сейчас у него нет крыльев. От этих медных украшений тоже даже воспоминаний не осталось, - и она провела рукой по красивым узорам накладок, которыми дополнительно было украшено надгробие, и по блестящим завиткам низкой оградки, - А вот там будет барельеф девушки.

Она потянула Дэна к пустому месту.

- Наверно, она еще не умерла. Дату на памятнике со временем стало совсем не разобрать. Осталось только имя. Анна.

- Ты хочешь сказать, что была на этом кладбище? – спросил Дэн.

- Конечно! И не раз! Ты сам на нем уже был, - улыбнулась она, - Это же наше Сосновское кладбище. Только самая старая, давно заброшенная его часть.

Она перешла на новое место.

- Видишь, здесь похоронена целая семья. А там, - она показала назад на холм и в нерешительности замерла, - Там, где пока ничего нет, там на всех памятниках будет стоять одна и та же дата смерти. 19 июля 1913 года. Господи, а какой сегодня день?

И ничего не говоря она стремглав понеслась к могиле на холме. Дэн бросился за ней.

- Ноябрь двенадцатого, - сказала она, запыхавшись, - Значит, все эти люди умрут на днях. Я просто уверена, что уже июль. Душно, и клевер, видишь вот этот мелкий белый клевер. Он цветет. В детстве мы называли его «кашка» и ели. А дед всегда отправлялся косить сено в первых числах июля, когда этот клевер, как он говорил, был в самом соку. Вот не думала, что сто лет назад он здесь тоже рос. - сказала Ева, сорвала маленькую рыхлую головку и отправила в рот.

Дэн, который все это время под натиском выдаваемой Евой информации молчал, присел над могилой Купцовой, еще раз внимательно осматривая холм.

- Как ты думаешь, от чего должны умереть все эти люди? – спросил он.

- Я думала, что это какая-то эпидемия. Может тиф, - предположила Ева, - Людей будут хоронить целыми семьями. До нашего времени дожили как раз только общие таблички, где все имена выбиты на одной плите. Семья Платоновых, дата смерти, и дальше имя отчество взрослых, пометка «урождённая такая-то» у женщин, далее имена детей с датами рождения, а самые младшие просто «Иван, младенец», «Лизавета, младенец».

    - От тифа не умирают целыми деревнями в один день, - сказал Дэн и поднялся, - Пошли, посмотрим, что-то мне подсказывает, что без этой мнимой Дуси Купцовой не обошлось.

И они снова пересекли поляну.

Тропинка вниз начиналась прямо под тем местом, где они появились.

- Боже, - удивилась Ева, когда они почти спустились, - этих два валуна доживут до наших времен, и даже, кажется, не станут меньше. Мы называли их «завтрак». Видишь, вот этот похож на яйцо, а этот приплюснутый на булку, даже со складочками теста в центре.

Они спустились вниз и повернулись посмотреть на этот гигантский завтрак на ковре цветущего белого клевера. И Дэн невольно заметил, как хорошо его, стоящего наверху, было видно девушке с дороги. Несмотря на слепящее солнце, несмотря на клубящуюся под ногами пыль.

Они вошли в деревню, и Ева, чувствовавшая себя так уверенно среди могил на холме, сразу как-то заробела. Она боялась гавкающих на них со всех сторон собак, она замирала, как только видела кого-то из людей. В доме, к которому они шли, на натянутых веревках, задранных вверх длинными шестами, висело постиранное белье. Ева сжалась при виде девушки, которая его развешивала, и, если бы не сильные руки Дэна, которые прижали её к себе, она бы уже заплакала от страха.

- Ну, ну, - сказал он ей тихонько на ухо, и они тут же оказались в Евиной такой привычной и уютной больничной палате.

- Прости,- сказала она, садясь на кровати, и размазывая по щекам всё же потёкшие слёзы, - Я даже представить себе не могла, что это так страшно.

- Ничего, - сказал он, садясь рядом, - Первый раз всем страшно.

- Мне казалось, что меня сейчас увидят. Еще эти ужасные шавки, - она горестно вздохнула, и спрятала у него на груди заплаканное лицо.

- Как ты думаешь, что может случиться со всеми этими людьми? Банда головорезов, которая вырежет всех, включая грудных детей? – спросила Ева, всхлипывая.

- Думаю, всё намного прозаичнее. Будет пожар, - сказал Дэн.

- Пожар? Уверен? – она подняла на него испуганные красные от слез глаза.

- Абсолютно. Ты заметила, как сухо? Как потрескалась земля?